85bf2b2f     

Прозоров Александр - Боярская Сотня 9



ВИКТОРИЯ ДЬЯКОВА
НАСЛЕДНИКИ БОРДЖИА
БОЯРСКАЯ СОТНЯ
Посвящается Л.
Я мир, как устрицу, мечом своим открою!
Из рыцарской баллады
Воины-клирики, монахи по духу, бойцы по оружию! Вашими мечами и молитвами да крепится слава Всевышнего нашего. Аминь.
Святой Бернард, аббат Клервосский.
Из обращения «Во славу воинства рыцарей Храма»
Глава 1
Знамение
Отец Геласий проснулся от легкого толчка под локоть, словно кто-то случайно задел его, проходя мимо. Он поднял голову. Свеча на столе потускнела и оплавилась, прогорев почти насквозь.

Маленький язычок пламени вяло выглядывал из-за набухших бугорков воска, мелкими каплями стекавшего на стол. Несколько брызг попало и на рукопись.

Все последние дни Геласий занимался тем, что по указанию настоятеля составлял жития новопричисленных русских святых, недавно канонизированных Собором православной церкви. Работа требовала усердия.

Митрополит желал, чтобы в описании жизни подвижников за подвигом веры не терялись черты человеческие, а для того следовало изучить немало летописных памятников: от каких родителей, да из какого града или веси произошел сей светильник, да опросить исцеленных им и прочих свидетелей чудотворных деяний. Засидевшись допоздна за рукописью, иеромонах и сам не заметил, как задремал за столом.

Слава Богу, перо, выпав из руки, не попортило чернилами пергамент, а то вся работа — насмарку, снова разлиновывай да каждую буковку по уставу выписывай. Осторожно отодвинув рукопись, Геласий стер пролившиеся на стол капли чернил и воска и вдруг увидел, как сквозь щели между ставнями, закрывающими окно, в келью струятся тонкие золотистые лучики, состоящие из множества сверкающих пылинок, они кривляются, извиваются, будто дразнят друг друга и столкнувшись, оседают на стол, на книги, на пол мельчайшими золотыми брызгами. Один лучик попал в подсвечник, и уже почти потухшее пламя свечи в мгновение ока вознеслось ярко-алым столбом пламени, и тут же померкло.
«Господи, свят!» — Геласий перекрестился на икону Богородицы и подошел к окну. Распахнул ставни. Над озером тянулся вязкий предутренний туман, сырая прохлада от обильно выпавшей росы пронизывала насквозь — короткое северное лето клонилось к закату, и слегка пожелтевшая под жарким солнцем трава на берегах озера, казалось, была покрыта серебристым осенним саваном.
Вокруг все было тихо и сонно. В недоумении Геласий снова обернулся к столу. Проникнув в келью, лучики кружились под потолком, затем выпрямившись, переплелись, образовав изящную женскую фигуру, так что вполне ясно можно было различить длинные волосы и сверкающий шлейф одеяний.

Вся келья наполнилась пряным ароматом кориандра, ванили и цветущей настурции — головокружительное благоухание, полное греховного сладострастья, чувственной неги и роскошного обольщения, окутанное невидимой вуалью, сотканной из дерзости пенящихся волн, разбивающихся о скалистые утесы, удушающего ветра пустыни и... отдающего металлом запаха крови. Фигура медленно передвигалась по келье, плавно вращаясь, как будто танцуя сама с собой. Откуда-то издалека донесся перезвон струн, чей-то тихий голос произнес по-французски несколько фраз.
«Tous les poetes et troubadours chantent les chansons d'amour...» — успел разобрать Геласий. Золотистое одеяние дамы вдруг обрело медно-коралловый цвет, она грациозно изогнулась и... исчезла. И только медовые отблески еще мгновение мерцали на том месте, где она только что находилась; но вскоре тоже растаяли.
— Изыди, Сатана, изыди! — Взволнованный Геласий пал ниц перед иконами, усерд



Содержание раздела